Это не наша война (СИ) - Страница 55

Тюфяк был в самый раз — в меру жёсткий, опрятный, но, что немаловажно, без насекомых — это тёмным толстошкурым всё равно кого подкармливать: вшей или клопов, а он, нежный и, хм, хрупкий человек, нуждается в неприкосновенности границ собственной кожи…

И ничего так гусь… Имеется ввиду хозяин… Ладно, всё завтра. Да и тюфячок ничего — что ещё усталому солдату надо?

* * *

… Ностромо спешил на постоялый двор. Новости, которые он нёс, ему совсем не нравилось. Впрочем то, что видели глаза, вышло из категории нравится — не нравится, мало того, к категории «свежие новости», это уже можно было отнести с натяжкой, учитывая быстро развивающуюся в сторону ухудшения ситуации. За маской невозмутимости и холодного расчёта положения, и вообще природной гномьей флегматичности, зарождалась злость и гнев на непостоянство, склонность к разрушениею, подверженность беспричинной агрессии людей. Плюс он сердился на себя, на Ройчи — и вообще на всех виновных в том, что они не послышались Худука и не покинули город раньше беспорядков. Можно было винить тролля в задержке, да язык не поднимется чехвостить этого крупногабаритного ребёнка. Опять же, прав был Худук, носящийся с увальнем, как курица с яйцом, относительно свободы, данной Рохле. Но… Хорошо быть мудрым задним числом. Да и «курица» так ядовито квохчет, что так и чешется язык сделать всё вопреки. О-хо-хо… Тернии воспитательного процесса. Главное, что всё закончилось хорошо. Пока хорошо. Учитывая творящееся вокруг… Ничего, это им даже на руку — в подобной суете проще покинуть вспыхнувший город. Стража, скорее всего, разбежалась — если ещё жива, гвардия, оставшаяся в городе, завязла в уличных схватках с неизвестными мятежниками, мародёрами и прочей мразью, в одночасье всплывшей из городской канализации и возомнившей себя хозяевами города…

Вот и сейчас гном заметил такую картину: трое солдат в тёмно-лиловых плащах отбивались от наседающих мужчин самого бандитского вида. Несмотря на численное преимущество нападающих и ранения — видимо, это их не первая схватка, личная гвардия герцога РоАйци держались: дисциплинированность, выдержка, бесстрашие, в конце концов, дворянская честь, не дающая возможности вовремя отступить — как ни как в гвардию набирались младшие сыновья благородных семей, и иной возможности, как продвинуться на военном поприще, у них практически не было. Но…

Гном, продвигавшийся по противоположной стороне улицы, поближе к домам, заметил ещё одну группу вооружённых чем попало людей, шедших навстречу, но пока ещё далеко, причём среди них были и женщины и подростки — и всё это в море огней, целое факельное шествие. Ностромо предствил себе этот ужас: беснующаяся толпа и пожары. Надо скорее к своим и, бросая лишнее (если останется хоть капля времени, можно попробовать припрятать), уходить из города. Жизнь дороже.

Ностромо поспешно влип в стену ближайшего фасада, стараясь не привлечь к себе внимания. Не хватало ещё застрять здесь, дракон его знает, как далеко от ремесленного квартала в мышиной возне с одуревшими горожанами… М-да, помощь-то, скорее всего, не к гвардейцам идёт.

Наблюдая за азартно спешащей навстречу группе, гном неожиданно вздрогнул от многоголосого крика сзади. Со стороны площади, которую он совсем недавно пересёк, вывалила ещё одна колонна людей, которая словно волна-цунами, смертоносная и всесокрушающая, пенясь окровавленными остриями, неумолимо накатывала. Неистовые, безумно распахнутые рты, выпученные глаза… Гном вздрогнул, но разум удержал готовые сорваться инстинктивно с места ноги. Сполз по стене вниз — может удастся притвориться эпизодом фундамента, благо тени здесь достаточно.

Ностромо криво ухмыльнулся. Первый импульс паники прошёл, о чём мог свидетельствовать приступ самоиронии, посетивший его. Смысла бояться или подпускать какие-либо иные чувства кроме собранности и внимательности, он не видел.

А ещё мелькнула мысль: он ведь переживал о Ройчи и Листочке, отправившихся накануне беспорядков ко дворцу увидеться с маркизом — мол, как они там выкрутятся, попав в эпицентр событий? А сам в это время потерялся невесть где в огромном городе. И главное — и даже смешно — попробуй теперь поинтересоваться у кого-либо, как пройти куда-либо. В человеческом городе во время подобных событий все иные, будь то тёмные, светлые и даже люди иного цвета кожи, разреза глаз, цвета волос автоматически причисляются к стану врагов в качестве шпионов, лазутчиков, мародёров — и прочего, праздно шатающегося, непременно нуждающегося в ударе по голове субъекта, с последующей экспрориацией кошелька и жизни в фонд несчастных жителей, взявшихся за топор в надежде навести порядок.

0-хо-хо! Как же они так попали? Не зря Худук бесился — чуял зеленокожий товарищ задницей (или где у гоблинов находится орган чутья? в драконе?) неприятности. А они расслабились… Тролля потеряли… И дождались, когда местного королька прибили (если это, конечно, не очередная брехня). Та-а-кой теперь начнётся — начался — делёж власти и кровопускание, что впору вымазаться в томат и притвориться дохлым…

2 часть. Коридоры Агробара

Шевельнулась портьера с изображением Элия РоБеруши, легендарного героя, прародителя нынешнего короля, основателя династии, естественно, без никаких номерных знаков рядом с именем, ибо с математикой он не дружил. Зато ломал хребты об колено и раскалывал головы будто орехи, можно сказать, одной левой. Правую же вообще добропорядочные баризы — костяк этих племён и составил основное население будущего королевства Агробар — считали нехорошим знаком поминать к ночи, ибо по слухам герой мог ею запросто поковыряться в ноздре дракона и при этом не обжечься. Интересно, кто после подобных деяний драил его доспехи и одежду? Потому как по другим легендам Элий был знатный выпивоха и бабник, то есть времени на стирку и штопку у него не было совершенно. Так вот, на портьере было изображено, как герой того времени, Элий РоБеруши без номерного знака побивает не менее пугающе интересного персонажа агробарской истории, как шалюрского предводителя, ашалюра (что в переводе — младенец, а в простонародье — чёрный колдун) Синий Дым, жравшего барских младенцев на завтрак, обед и ужин. Рожи при этом у них были презабавные: Элий будто с похмелья красный, как свекла, с выпученными глазами, зато у его врага не в пример мелкие, свинячьи гляделки, причём напрочь лишённые разумности, словно давно и основательно отутюжены пресловутым дымом, от которого шалюры и стар, и млад дуреют в своих лесах. Скорее всего, картина ни капли не погрешила против исторической достоверности. Мало того, она в который раз напоминала, как давно и плодотворно пересекаются два народа. В общем, зерно ценности в этом произведении искусства было. Вот только найти его глазами было практически невозможно.