Это не наша война (СИ) - Страница 90

— Я…это… — гневная речь куда-то запропастилась, испарилась, и, испытав неловкость, эльф снова почувствовал раздражение. — Я не согласен подчиниться глупым приказам! — бросил он с вызовом.

Это было чистой воды мальчишеством. Учитывая десятилетия ученичества в Лесу, занятия риторикой и психологией, умение владеть собой, не взирая на ситуацию — всё пошло прахом. Невозможно было остановиться! Мало того Каэлен и сам затруднялся ответить, что он хотел этим сказать.

— Подчиняться? — недоумённо переспросил человек, совершенно естественно почесал живот в шрамах и без капли жира.

Видимо, это действие выполнило необходимую задачу, сработал механизм озарения, и он… внезапно улыбнулся: совершенно открыто, белозубо.

— Ты — тот, с кем я буду путешествовать?

Ошеломлённый эльф молча кивнул произошедшей метаморфозе. Человек протянул ему руку, тот автоматически пожал её — этот человеческий обычай не совсем ему нравился, но сами обстоятельства действовали за него. Рукопожатие оказалось неожиданно крепким и… уверенным, что ли? Ибо это была ладонь воина.

— Ройчи, — представился тот, легко поднимаясь на ноги и сворачивая волосы в тугую косу.

— Каэлен.

— Как это будем на моём языке? — поинтересовался он, приводя себя в порядок.

— Осенняя стрела. Но люди зовут меня Осенний лист, — Каэлен почему-то смутился.

— Красиво, — прокомментировал Ройчи без тени иронии, глядя на эльфа, оправляя курточку на своей худой, жилистой фигуре. — Но долго. Можно просто — Лист? — вопросительно глянул на эльфа.

Тот лишь пожал плечами, сам не понимая, нравится ли ему.

— Нет, — подумал тот, замер задумчиво. — Во! Листочек! — и снова обаятельно улыбнулся. — Спокойно — спокойно, — поднял руки в притворном испуге, видя неподдельное возмущение эльфа. — Шучу, — хлопнул того по плечу. — Пошли куда-нибудь перекусим, — подхватил свою увесистую котомку, оружейную перевязь. — Куда-нибудь, где можно, — двусмысленно хмыкнул, — посидеть по- человечески.

Они двинулись сквозь Лес, и человек ни чем не уступал высокорождённому в продвижении по родной стихии того.

— Тебя что-то смущает в нашем будущем путешествии?

— Как мы будем выбирать маршрут?

— Как хочешь, так и будем, — пожал плечами тот. — Некоторые места знаю я, некоторые — ты, сведения собираем — выбираем оптимальный вариант.

— То есть, при необходимости будем двигаться по трактам, заходить в крупные города?

— Почему бы и нет. Всё-таки хорошая дорога — это хорошая скорость. А города — это удобоваримые постоялые дворы. Я надеюсь, ты не относишься к тем высокорождённым, для которых земля — перина, а ветка дерева — предел комфорта?

Глава 6

К костерку, за которым расположились тролль и гоблин, вышел эльф. «Можно к вам?» — спрашивает. Те благодушно кивают: «Да». «А что это так вкусно пахнет?» — на костре кипит похлёбка. «Хочешь?» — не жадничают те. «Да». Ест эльф похлёбку, вылавливает кусочки мяса, жмурится от удовольствия. «Кто это?» «Единорог». Эльф в ужасе роняет ложку: «Но как его можно есть?» «Да просто вы, эльфы, — лениво отвечает гоблин, — не умеете его готовить».

Лидия и Фиори РоПеруши вполне благополучно миновали все препоны, выполняя обходной маневр вокруг королевской приёмной, подходя к малому — Красному — тронному залу. Было бы смешно, если бы королевская дочь, полноправная наследница и в перспективе королева не смогла миновать караулы, секретарей и тех же просителей, но таких же хитрых, как они, заходящих с тылу. Только прямой приказ Элия на запрет посещения венценосной особы дочерью мог повлиять на стремительное пересечение помещений. Но ввиду того, что дочь и так не часто баловала своими посещениями отца, буде таковые были, проходили они либо в официальном порядке — на обязательных мероприятиях по поводу торжественных встреч важных гостей вроде полномочных послов, публичных явлениях по случаю начинания в столице мероприятий, приуроченных к какому-либо празднику, торжественной зачитке судьбоносных для королевства указов, всколыхнувших общество казней, а также мимолётные встречи наедине, как правило являвшиеся закономерным просительно — настоятельным ходом его деятельной дочери, связанным с женским движением по «одракониванию домохозяек»; Его Величество в сугубо мужской компании, в окружении близких и соратников мог позволить себе солёное словцо по этому поводу, подкреплённое ехидной усмешкой с последующим — непременным — поддержанием окружающими шутки.

Маркиз продвигался за принцессой с двойственным чувством. На весь этот официальный антураж вдруг стали накладываться детские воспоминания, когда они, десяти — двенадцати — четырнадцатилетние сорвиголовы устраивали здесь баталии, игры попроще, вроде пряток и квачей, а позже, ощущая себя полноценными взрослыми, с трудом сдерживая вырывающееся сердце, испытывая все прочие сходные и сопутствующие ощущения, учились в укромных уголках срывать первые, покрытые тайной, но такие невероятно сладкие поцелуи. Пересохшие губы едва не ранили друг друга, но этот природный властный магнетизм навсегда отпечатался в памяти, как одно из самых ярких воспоминаний. Фиори честно мог себе признаться, что когда в свою гвардейско — юношескую бытность, будучи в изрядном подпитии, приходилось участвовать в довольно насыщенных (по количеству участников и событий) оргиях, то эти воспоминания он не столь тщательно опекал, нежели трепетные обнимания детства.